(экспромт на заданную рифму)

Боль на лице;
В терновом венце
Я выступаю солью морской.
Я развею покой твой,
Я приду за тобой.

Вы знаете, милый Милош,
Искусство богоподобно:
Оно есть любовь — тем выше
Сюжет, что вам уготован.

Искусство сродни Иисусу,
Себя принёсшему в жертву —
И я возлагаю чувство
Любви в основу сюжета.

Наш бедный народ растерзан.
Не порно — творческим актом
Расскажем правду по-сербски, —
Поставьте подпись в контракте!

Я подарю тебе эту...
Впрочем, сама знаешь:
Кроме долгов — всё не наше,
Тогда на кой сантименты?

Я подарю тебе эту...
Режь на доске, бестолочь!
Шрам на клеёнке — кесарево
Specially для бездетных.

Я подарю тебе эту...
Забыл, как называется.
Меньше причин для зависти,
Когда в кредит и в аренду

Людей выживают со свету;
Вот завтра нас — раз — и нету.
А знаешь? Да и пошло всё!..
Я подарю тебе эту
Бутылку под номером восемь.

(Когда усмехаются звёзды.)

Канифолью веет жар
За волна́ми гардин,
Чтобы молча не лежал
Супергетеродин.

Холодок размытых строк —
Похоронный обман.
Кто бы ни застал врасплох,
Мне дорога одна:

Выше туч — волной морской,
Оседлав её луч,
Стать несущей частотой
Модуляции душ.

Что кручина? Сентимент
Много меньше любви.
Для связиста смерти нет,
Только вечный эфир.

(шум статики)

Канифолью веет жар
За волна́ми гардин,
Чтобы ночью оживал
Супергетеродин.

Пусть, границы потеряв,
Землю топчет война —
Ты всегда найдёшь меня
На коротких волнах.

(шум статики)

От себя самой устав,
Землю топчет война...
До свидания во снах,
Любовь моя!

Начистоту говоря, на кой
Чистота, когда
Проигрывает она
В сравнении с перебранкой
Скверного и сквернейшего.
И конечность пугает,
И бесконечность такая:
«Я смертна. Скорей же всего,
Есть и побольше отрезки».
Выслушал и закурил;
Вывел и закруглил
Стёжки междувселенские.

Историю драки пишет тот, кто отпиздил.
В ней «правых» и «левых» не найти, поверьте:
Вы себе проложили Дорогу жизни¹,
Чтобы им проложили Дорогу смерти².

__________
¹ Путь снабжения Ленинграда и вывоза населения по Ладожскому озеру в 1941‒43 гг.
² Пути изгнания немецкого населения Чехословакии и Польши в 1945‒47 гг.

(навеяно поэмой Федьки Каторжного «Доппельгангер»)

VI.

Выпал из хоровода зеркал,
Отпил из пы́ли. Смеркал...
Смеркался, как «Ватра»,
Ставшая из огарка
Пустой оболочкой.
Зеркала беспременно то́чны:
Подмигнёт мне дружочек
Потусторонний,
И, подустроен,
Скроен и всхоровожен,
Выну душу из ножен.

V.

Мобыть, подарено Солнце,
А по-за ним что-то кроется?
До́ неба вёрсты — и чёрствы
Его предварители.
Видите ли,
Иду не по смете,
Мне только спросить...
А там — шасть под Солнце в колодец —
Сглясть, изнанка чем обернётся:
Теми же божьими росами
Или витой правотой Двоеходца¹?

IV.

Шатко ли, валко ли —
Станет что алкали,
Даже жирней да во вред.
До́ неба выбег прострет,
Мне бы спроси... Посмотре...
Ель моя матерь, еть меня роньжа!
Эттого ради выбыл из кожи?
Разве со зрением худо,
Разве ли верно в строку там,
Сколько червиво нутро
У огневи́того вёдра!

III.

Видимо, зрю, да не зрею...
Мне бы обратно скорее.
Ух, чтоб ещё Двоеходца
Зли² зазеркальную подступь
Вызлеть в себе до промоин!
Да не осалит Громовник,
Да не останется крови
Душьей на пройденном небе:
Буен Громовник во гневе!
Мне бы обратно скорее,
Мне бы обратно скорее...

II.

Выл
Пал,
Вы-пал —
Вот
Дверь
Во
Твердь;
Прочь
В плоть,
В очь
Крок!

I.

Крови грохот-тот,
Аж под обморок,
Будит хохотом —
Будет опыту!
Видел невидаль,
Да не выведал.
«Разве время ли?
Мобыть, вывить даль
Ро́вносу́дебну?»
Двоеходцев дух:
«Гой во всю беду!»

__________
¹ Буквальный перевод немецкого Doppelgänger — тёмный двойник действующего лица.
² Возле (себя).

Шипит побитый граммофон,
Плюясь в меня иголками.
Я из утробы вышел вон
Туда, а много толку ли?

Иди вари свою семью
В рассоле из уныния,
А я миры тут создаю
Матерчатой богинею.

Но снежно холоден мой дом
Для престарелых случаев.
Иди мори себя трудом,
А я язык домучаю

Ломучим скрипом, как перо
Внутри крупичной печени.
Под градом игл Оберон
Расцвёл расчеловеченный,

Но зуд крадётся по ночам
Игольчатыми пальцами:
Утроба — роба, смерть — моча,
Суть жизни — само-палица.

Где жёлтый снег, там жёлтый дом
Для оголтелых случаев.
Шипит побитый граммофон...
Всего и наилучшего.

I.

«Nêa, cum’ gâen’na trîk?» — Лиорна повела ладонью в сторону изгорка, где в обрамлении пролеска сонно струился водоток.
«Нея, айда к ручью!» — я слышал её на родном — родном ли? — и том, другом языке.
Вот же, рукою коснись: она. Ан нельзя. Хрупкий самогранник видения ра́вно изломится или поранит.
Знал ли ты, что будущее твёрже прошлого? Последнее же наплывно и переменчиво, как отблески светила в глади того ручья.
Лови свой отблеск — зачерпни медлительной воды — да уйдёт из горсти, и отживки не удержать.
А просится ведь...

II.

Остановите... Не время, нет!
Время здесь-эт непременнее
Слов из прошедшего завтра.

Остановите — не землю, нет:
Светопадение зрения.
Сон сумасшедшиной заткан.

Или вокруг сумасшедшина?
Или во Круг сумность певчая
Даром сбирала путины?

Буря повесила вывески,
Буря посеяла: вы вески́,
Да разбросала пути ны.

III.

Что сужено, то и скружено — на Коло неправды не произносят.
Огнивое в огне не горит, а чему тонуть, то и не изгорит вовсе.
Нея и Ли идут к ручью; большое поводье идёт на долину.
Вода — не погибель, она — проявитель.
Она же — иносказание.
В ней мы истаем и переродимся.
Высказаться.
Внове высказаться.

IV.

Что наша жизнь? Тригрань
В слове, и звуке, и образе.
Капли огня родились — и глянь:
Новые души тронулись
Вниц по седым именам.
В трёх небылых особностях
Снится всё им — и нам —
В Коло внутри Триграни.

Миры меняются на сосны,
Из них ты, Яль Великий, создан.
Миры меняются на воздух,
Он звонче ливней и морозов.

Миры меняются, но ладно,
Как чередуются напевы.
На страже их, в лазурных латах,
Я потянулся мыслью в Невод.

Ему всех сосен танец ведом,
Я — искра в нём, воитель сонма,
Стези его хрустальней неба,
Его объёмность невесома.

Росою впитываясь в Невод,
Храню от лиха бор всесветный.
Мой меч сияет ликом звёздным —
Под ним ты, Яль Великий, создан!